Неточные совпадения
Глеб — он жаден
был — соблазняется:
Завещание сожигается!
На
десятки лет, до недавних дней
Восемь тысяч душ закрепил злодей,
С родом,
с племенем; что народу-то!
Что народу-то!
с камнем в воду-то!
Все прощает Бог, а Иудин грех
Не прощается.
Ой мужик! мужик! ты грешнее всех,
И за то тебе вечно маяться!
Сгоревших людей оказалось
с десяток, в том числе двое взрослых; Матренку же, о которой накануне
был разговор, нашли спящею на огороде между гряд.
Это еще более волновало Левина. Бекасы не переставая вились в воэдухе над осокой. Чмоканье по земле и карканье в вышине не умолкая
были слышны со всех сторон; поднятые прежде и носившиеся в воздухе бекасы садились пред охотниками. Вместо двух ястребов теперь
десятки их
с писком вились над болотом.
Левин встал и пошел
с ним к большому столу, уставленному водками и самыми разнообразными закусками. Казалось, из двух
десятков закусок можно
было выбрать, что
было по вкусу, но Степан Аркадьич потребовал какую-то особенную, и один из стоявших ливрейных лакеев тотчас принес требуемое. Они
выпили по рюмке и вернулись к столу.
— Позвольте, господа, позвольте; не теснитесь, дайте пройти! — говорил он, пробираясь сквозь толпу, — и сделайте одолжение, не угрожайте; уверяю вас, что ничего не
будет, ничего не сделаете, не робкого десятка-с, а, напротив, вы же, господа, ответите, что насилием прикрыли уголовное дело.
— Надо вставать, а то не
поспеете к поезду, — предупредил он. — А то — может, поживете еще денечек
с нами? Очень вы человек — по душе нам! На ужин мы бы собрали кое-кого, человек пяток-десяток, для разговора, ась?
Но вот из-за кулис, под яростный грохот и вой оркестра, выскочило
десятка три искусно раздетых девиц, в такт задорной музыки они начали выбрасывать из ворохов кружев и разноцветных лент голые ноги; каждая из них
была похожа на огромный махровый цветок, ноги их трепетали, как пестики в лепестках, девицы носились по сцене
с такой быстротой, что, казалось, у всех одно и то же ярко накрашенное, соблазнительно улыбающееся лицо и что их гоняет по сцене бешеный ветер.
На станции ее знали, дородная баба, называя ее по имени и отчеству, сочувственно охая, увела ее куда-то, и через
десяток минут Никонова воротилась в пестрой юбке, в красной кофте, одетой, должно
быть, на голое тело; голова ее
была повязана желтым платком
с цветами.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке
был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку,
было так хорошо видеть, что этот человек
с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин красивой женщины, сидевшей рядом
с ним. Когда Спивак и мать обменялись
десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Самгин высоко поднял его и швырнул прочь, на землю, — он разбился на куски, и тотчас вокруг Самгина размножились
десятки фигур, совершенно подобных ему; они окружили его, стремительно побежали вместе
с ним, и хотя все
были невесомы, проницаемы, как тени, но страшно теснили его, толкали, сбивая
с дороги, гнали вперед, — их становилось все больше, все они
были горячие, и Самгин задыхался в их безмолвной, бесшумной толпе.
Все это
было не страшно, но, когда крик и свист примолкли, стало страшней. Кто-то заговорил певуче, как бы читая псалтырь над покойником, и этот голос, укрощая шум, создал тишину, от которой и стало страшно.
Десятки глаз разглядывали полицейского, сидевшего на лошади, как существо необыкновенное, невиданное. Молодой парень, без шапки, черноволосый, сорвал шашку
с городового, вытащил клинок из ножен и, деловито переломив его на колене, бросил под ноги лошади.
Самгин видел
десятки рук, поднятых вверх, дергавших лошадей за повода, солдат за руки, за шинели, одного тащили за ноги
с обоих боков лошади, это удерживало его в седле, он кричал, страшно вытаращив глаза, свернув голову направо; еще один, наклонясь вперед, вцепился в гриву своей лошади, и ее вели куда-то, а четверых солдат уже не
было видно.
Чувствуя себя, как во сне, Самгин смотрел вдаль, где, среди голубоватых холмов снега, видны
были черные бугорки изб, горел костер, освещая белую стену церкви, красные пятна окон и раскачивая золотую луковицу колокольни. На перроне станции толпилось
десятка два пассажиров, окружая троих солдат
с винтовками, тихонько спрашивая их...
После
десятка свиданий Самгин решил, что, наконец, у него
есть хороший друг,
с которым и можно и легко говорить обо всем, а главное — о себе.
Прыжки осветительных ракет во тьму он воспринимал как нечто пошлое, но и зловещее. Ему казалось, что слышны выстрелы, —
быть может, это хлопали двери. Сотрясая рамы окон, по улице
с грохотом проехали два грузовых автомобиля, впереди — погруженный, должно
быть, железом, его сопровождал грузовик, в котором стояло
десятка два людей, некоторые из них
с ружьями, тускло блеснули штыки.
Тогда несколько
десятков решительных людей, мужчин и женщин, вступили в единоборство
с самодержавцем, два года охотились за ним, как за диким зверем, наконец убили его и тотчас же
были преданы одним из своих товарищей; он сам пробовал убить Александра Второго, но кажется, сам же и порвал провода мины, назначенной взорвать поезд царя. Сын убитого, Александр Третий, наградил покушавшегося на жизнь его отца званием почетного гражданина.
И если вспомнить, что все это совершается на маленькой планете, затерянной в безграничии вселенной, среди тысяч грандиозных созвездий, среди миллионов планет, в сравнении
с которыми земля,
быть может, единственная пылинка, где родился и живет человек, существо, которому отведено только пять-шесть
десятков лет жизни…
Варвара возвратилась около полуночи. Услышав ее звонок, Самгин поспешно зажег лампу, сел к столу и разбросал бумаги так, чтоб видно
было: он давно работает. Он сделал это потому, что не хотел говорить
с женою о пустяках. Но через
десяток минут она пришла в ночных туфлях, в рубашке до пят, погладила влажной и холодной ладонью его щеку, шею.
— Сейчас, на Арбатской площади… — Начал он
с уверенностью, что
будет говорить долго, заставит всех замолчать и скажет нечто потрясающее, но выкрикнул
десятка три слов, и голоса у него не хватило, последнее слово он произнес визгливо и тотчас же услышал свирепый возглас Пояркова...
Озорниковато расталкивая публику, прошло
десятка три работниц
с фабрики варенья; одна из них, очень красивая, приплясывая, потряхивая пестрой юбкой,
пела...
Проходя мимо лагерей, он увидал над гребнем ямы от солдатской палатки характерное лицо Ивана Дронова, расширенное неприятной, заигрывающей улыбкой. Голова Дронова обнажена, и встрепанные волосы почти одного цвета
с жухлым дерном. На
десяток шагов дальше от нее она
была бы неразличима. Самгин прикоснулся рукою к шляпе и хотел пройти мимо, но Дронов закричал...
«Осталась где-то вне действительности, живет бредовым прошлым», — думал он, выходя на улицу.
С удивлением и даже недоверием к себе он вдруг почувствовал, что
десяток дней, прожитых вне Москвы, отодвинул его от этого города и от людей, подобных Татьяне, очень далеко. Это
было странно и требовало анализа. Это как бы намекало, что при некотором напряжении воли можно выйти из порочного круга действительности.
Затем он вспомнил фигуру Петра Струве:
десятка лет не прошло
с той поры, когда он видел смешную, сутуловатую, тощую фигуру растрепанного, рыжего, судорожно многоречивого марксиста, борца
с народниками. Особенно комичен
был этот книжник рядом со своим соратником, черноволосым Туган-Барановским, высоким, тонконогим,
с большим животом и булькающей, тенористой речью.
Потом,
десятка два, ужинать поехали, а после ужина возгорелась битва литераторов, кошкодав Куприн
с Леонидом Андреевым дрались, Муйжель плакал, и вообще
был кавардак…
— Ну что — то
есть? — сердито откликнулся Дронов. — Ну, — спекуляю разной разностью. Сорву пяток-десяток тысяч, потом —
с меня сорвут. Игра. Азарт. А что мне еще делать? Вполне приятно и это.
Он начал живо отбирать все постороннее Вере, оставив листков
десяток, где набросаны
были характеристические заметки о ней, сцены, разговоры
с нею, и
с любовью перечитывал их.
Подстегнув и подтянув правую пристяжную и пересев на козлах бочком, так, чтобы вожжи приходились направо, ямщик, очевидно щеголяя, прокатил по большой улице и, не сдерживая хода, подъехал к реке, через которую переезд
был на пароме. Паром
был на середине быстрой реки и шел
с той стороны. На этой стороне
десятка два возов дожидались. Нехлюдову пришлось дожидаться недолго. Забравший высоко вверх против течения паром, несомый быстрой водой, скоро подогнался к доскам пристани.
Особенная эта служба состояла в том, что священник, став перед предполагаемым выкованным золоченым изображением (
с черным лицом и черными руками) того самого Бога, которого он
ел, освещенным
десятком восковых свечей, начал странным и фальшивым голосом не то
петь, не то говорить следующие слова: «Иисусе сладчайший, апостолов славо, Иисусе мой, похвала мучеников, владыко всесильне, Иисусе, спаси мя, Иисусе спасе мой, Иисусе мой краснейший, к Тебе притекающего, спасе Иисусе, помилуй мя, молитвами рождшия Тя, всех, Иисусе, святых Твоих, пророк же всех, спасе мой Иисусе, и сладости райския сподоби, Иисусе человеколюбче!»
Выбрав из
десятка галстуков и брошек те, какие первые попались под руку, — когда-то это
было ново и забавно, теперь
было совершенно всё равно, — Нехлюдов оделся в вычищенное и приготовленное на стуле платье и вышел, хотя и не вполне свежий, но чистый и душистый, в длинную,
с натертым вчера тремя мужиками паркетом столовую
с огромным дубовым буфетом и таким же большим раздвижным столом, имевшим что-то торжественное в своих широко расставленных в виде львиных лап резных ножках.
— Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению
с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая
есть длинный путь ассимиляции
десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
Фасад
с колоннами и мезонином, ворота в форме триумфальной арки, великолепный подъезд, широкий двор и
десятки ненужных пристроек, в числе которых
были и оранжереи специально для ананасов, и конюшни на двадцать лошадей, и целый ряд каких-то корпусов, значение которых теперь трудно
было угадать.
Да и что
было во всем этом интересного: темные здания, где дует из каждого угла,
были наполнены мастеровыми
с запекшимися, изнуренными лицами: где-то шумела вода,
с подавленным грохотом вертелись
десятки чугунных колес, шестерен и валов, ослепительно ярко светились горна пудлинговых, сварочных, отражательных и еще каких-то мудреных печей.
— Извольте-с, это дело должно объясниться и еще много к тому времени впереди, но пока рассудите: у нас, может
быть,
десятки свидетельств о том, что вы именно сами распространяли и даже кричали везде о трех тысячах, истраченных вами, о трех, а не о полутора, да и теперь, при появлении вчерашних денег, тоже многим успели дать знать, что денег опять привезли
с собою три тысячи…
И если за тобою во имя хлеба небесного пойдут тысячи и
десятки тысяч, то что станется
с миллионами и
с десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах
будут пренебречь хлебом земным для небесного?
И действительно, она порадовалась; он не отходил от нее ни на минуту, кроме тех часов, которые должен
был проводить в гошпитале и Академии; так прожила она около месяца, и все время
были они вместе, и сколько
было рассказов, рассказов обо всем, что
было с каждым во время разлуки, и еще больше
было воспоминаний о прежней жизни вместе, и сколько
было удовольствий: они гуляли вместе, он нанял коляску, и они каждый день целый вечер ездили по окрестностям Петербурга и восхищались ими; человеку так мила природа, что даже этою жалкою, презренною, хоть и стоившею миллионы и
десятки миллионов, природою петербургских окрестностей радуются люди; они читали, они играли в дурачки, они играли в лото, она даже стала учиться играть в шахматы, как будто имела время выучиться.
Компания имела человек пятьдесят или больше народа: более двадцати швей, — только шесть не участвовали в прогулке, — три пожилые женщины,
с десяток детей, матери, сестры и братья швей, три молодые человека, женихи: один
был подмастерье часовщика, другой — мелкий торговец, и оба эти мало уступали манерами третьему, учителю уездного училища, человек пять других молодых людей, разношерстных званий, между ними даже двое офицеров, человек восемь университетских и медицинских студентов.
Когда он
был холостой, у него
был крохотный сад,
с несколькими
десятками ягодных кустов, между которыми
были рассажены яблони самых незатейливых сортов.
Покойный дед
был человек не то чтобы из трусливого
десятка; бывало, встретит волка, так и хватает прямо за хвост; пройдет
с кулаками промеж козаками — все, как груши, повалятся на землю.
— Гм, что это за индейка! — сказал вполголоса Иван Иванович
с видом пренебрежения, оборотившись к своему соседу. — Такие ли должны
быть индейки! Если бы вы увидели у меня индеек! Я вас уверяю, что жиру в одной больше, чем в
десятке таких, как эти. Верите ли, государь мой, что даже противно смотреть, когда ходят они у меня по двору, так жирны!..
Люди
с тех пор открещиваются от того места, и вот уже
будет лет
с десяток, как не
было на нем ярмарки.
Ученики у А.
С. Степанова
были какие-то особенные, какие-то тихие и скромные, как и он сам. И казалось, что лисичка сидела тихо и покорно оттого, что ее успокаивали эти покойные
десятки глаз, и под их влиянием она
была послушной, и, кажется, сознательно послушной.
В следующую ночь дом Белосельских
был тоже окружен мушкетерами и пожарными, и в надворных строениях
была задержана разбойничья шайка, переселившаяся из дома Гурьева.
Была найдена и простыня, в которой форейтор изображал «белую даму». В числе арестованных оказалось
с десяток поротых клиентов квартального.
Мысль эта
была подхвачена единодушно, и собралось
десятка два артистов
с семьями.
Такова
была Садовая в первой половине прошлого века. Я помню ее в восьмидесятых годах, когда на ней поползла конка после трясучих линеек
с крышей от дождя, запряженных парой «одров». В линейке сидело
десятка полтора пассажиров, спиной друг к другу. При подъеме на гору кучер останавливал лошадей и кричал...
К десяти часам утра я
был уже под сретенской каланчой, в кабинете пристава Ларепланда. Я
с ним
был хорошо знаком и не раз получал от него сведения для газет. У него
была одна слабость. Бывший кантонист,
десятки лет прослужил в московской полиции, дошел из городовых до участкового, получил чин коллежского асессора и
был счастлив, когда его называли капитаном, хотя носил погоны гражданского ведомства.
Братья Стрельцовы — люди почти «в миллионах», московские домовладельцы, староверы, кажется, по Преображенскому толку, вся жизнь их
была как на ладони: каждый шаг их
был известен и виден
десятки лет. Они оба — холостяки, жили в своем уютном доме вместе
с племянницей, которая
была все для них: и управляющей всем хозяйством, и кухаркой, и горничной.
В прежние годы Охотный ряд
был застроен
с одной стороны старинными домами, а
с другой — длинным одноэтажным зданием под одной крышей, несмотря на то, что оно принадлежало
десяткам владельцев. Из всех этих зданий только два дома
были жилыми: дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий рядом
с ним трактир Егорова, знаменитый своими блинами. Остальное все лавки, вплоть до Тверской.
Представьте себе простую картину: вам хочется
есть, перед вами хороший завтрак, — разве вы можете его
есть с покойною совестью, когда вас окружают
десятки голодных девушек, голодных детей?
Галактиона удивило, что вся компания, пившая чай в думе,
была уже здесь — и двое Ивановых, и трое Поповых, и Полуянов, и старичок
с утиным носом, и доктор Кочетов. Галактион подумал, что здесь именины, но оказалось, что никаких именин нет. Просто так, приехали — и делу конец. В большой столовой во всю стену
был поставлен громадный стол, а на нем
десятки бутылок и
десятки тарелок
с закусками, — у хозяина
был собственный ренсковый погреб и бакалейная торговля.
А так как долина здесь узка и
с обеих сторон стиснута горами, на которых ничего не родится, и так как администрация не останавливается ни перед какими соображениями, когда ей нужно сбыть
с рук людей, и, наверное, ежегодно
будет сажать сюда на участки
десятки новых хозяев, то пахотные участки останутся такими же, как теперь, то
есть в 1/8, 1/4 и 1/2 дес., а пожалуй, и меньше.